Звездолет с перебитым крылом  - Эдуард Веркин

– Ему нужно думать о будущем…

– Совершенно верно! Мальчику надо отдохнуть и подумать о будущем, – повторила мама. – Он сейчас на распутье, он выбирает профессию, он в метаниях…

– Мне кажется, Ярослав и Лютер оказывают на него… слишком сильное влияние, – сказал отец негромко.

– Ярик и Лютик – хорошие мальчики, – вступилась мама. – Да, у них не получилось заняться чем-то нормальным, но не всем же быть учителями и физиками? Кто-то и на космолетах должен летать…

– Летает зяблик, – вставил я. – Мы ходим.

– Вот видишь, – вздохнул отец. – Проблемы налицо.

– Ничего страшного, ребенок хочет быть оригинальным, это возраст…

– Мы хотим подарить тебе вертолет.

Отец, кажется, начал уставать от беседы.

– Допуск у тебя есть, человек ты взрослый, самостоятельный, к тому же ты теперь… – отец выдержал саркастическую паузу. – Звездоплаватель.

– Тук-тук, – мама постучала по столу. – Пойдемте смотреть вертолет.

Пошли смотреть. Вертолет стоял на лужайке за бассейном.

Вертолет, я сделал вид, что обрадовался. Я хотел ховер, но вертолет – это справедливо, на ховер у меня допуска нет. Вертолет «Тунгус», два винта, запас хода полторы тысячи километров, четыре человека на борту, тоска, уныние, разочарование. Чтобы рвануть на Байкал, нужно брать с собой три запасных энергокомплекта и три раза садиться, чтобы их поменять. И почти восемь часов трястись – паршивые компенсаторы. На ховере до Байкала можно моргнуть за тридцать минут, а если прыжком, то и быстрее.

И выглядит… Ну, не ховер.

– Спасибо! – обрадовался я. – Отправлюсь в эту… Новую Землю. Буду копать там эту… яму…

– Неплохо, – сказал отец. – Лучший отдых – отдых с пользой. Это, конечно, не яма, там закладывается фундамент четвертой станции…

– Мальчик летал в космос, – перебила мама. – А ты его на Новую Землю!

– Летает цапля, – поправил я. – Мы преодолеваем пространство.

– Пусть тогда сам выбирает, – махнул рукой отец. – На планете есть чем заняться даже таким верхолетам, как наш сын.

Я откинул фонарь вертолета и забрался в кресло.

– На обед будет запеканка, – мама помахала рукой. – С грибами и зеленью. Прошу не задерживаться!

Я пристегнулся. Мама отправилась домой готовить запеканку. Отец был мудр, он сказал утвердительно:

– К обеду ты, разумеется, не вернешься?

– Да это… Мы договорились…

Отец промолчал.

– Мы собрались на пару недель в Инстербург, – признался я. – Лютер там прошлым летом отдыхал… То есть не отдыхал, там раскопки…

– Раскопки… – вздохнул отец.

– Да, там теперь заповедник и ведутся раскопки. Ты же знаешь, там был укрепрайон, а теперь лес…

Отец посмотрел на меня все-таки с сожалением.

– Да там давно все разминировано, – успокоил я. – Почву на метр сняли, потом леса высадили, реки…

– А что же вы тогда раскапываете? – поинтересовался отец.

– Так там культурному слою три тысячи лет, копать не перекопать…

– Езжай в Новгород, – перебил отец. – Там тоже культурный слой. К тому же нашли новые берестяные грамоты, целый пласт, требуются специалисты для чтения и каталогизации.

– Берестяные грамоты… – протянул я.

Сразу представил – сижу я в яме, заваленный берестяными грамотами по горло, читаю, разглаживаю молекулярным утюгом, сканирую… Тоска.

– В пистолетики хочется поиграться, – с разочарованием сказал отец.

– Почему сразу в пистолетики? Это важно для науки. В конце концов о последней Войне мы тоже мало что знаем… А это, между прочим, важнейшее событие в истории, а его боятся трогать, а может, я историком хочу стать…

– Матери скажу, что ты поехал в Новгород, – оборвал отец. – Смотри не проболтайся потом, пистолетчик.

– Да, в Новгород, в Новгород, – буркнул я.

Отец посмотрел секунду, с сомнением.

– На, кстати, возьми, – отец кинул мне оранжевое пластиковое яйцо.

Я поймал.

– Транспондер?

– Так, на всякий случай. Знаешь, в прошлом году…

В прошлом году один мальчик перепутал притоки Ориноко, три дня его по всем джунглям искали. А вот если бы он послушался отца и взял транспондер…

– Спасибо! Как раз сам хотел взять, да забыл…

Я попробовал казаться искренним.

Отец повернулся и пошел к дому. Я захлопнул фонарь, вертолет ожил и предложил:

– Введите пункт назначения. Погодные условия позволяют…

– Инстербург, исторический заповедник, – задал курс я. – Взлет, идем на полном марше.

Винты зашелестели, вертолет оторвался от травы.

– Хотя нет, я сам… Отмена, отмена, ручное управление…

Я перехватил управление. Взлет у меня получается гораздо лучше посадки, но все равно верхушку сосны чуть задел. Отец погрозил снизу кулаком, я успел заметить, добавил на винты оборотов, и через пять секунд был уже высоко над заливом. Разноцветные крыши коттеджей, синие квадраты бассейнов, зелень, белый корпус школы на берегу реки, песчаная отмель, пляж, еще пять секунд, и все стало мелким и плохо различимым, пилотировать стало неинтересно, я передал управление.

– Время в пути при текущей погоде сорок три минуты, – сообщил вертолет. – Полет проходит нормально.

– Летают гагары, – сказал я и стал смотреть.

Вниз я не смотрел, видел я там сто раз все, море, яхты, острова, смотрел вверх. Безоблачно, небо синее, но не прозрачное, молочного цвета, с красными каплями высотных дирижаблей, с выцветшей водянистой луной. Смотрел, думал, может, стоило на дирижабль записаться, смотрителем?

Нет, Лютер и Ярослав мои старые друзья, но я почти месяц с ними носился по космосу, и, если честно, они меня немного утомили. Они слишком любят бегать, и в прямом и в переносном смысле. Как все космонавты, трудно им сидеть на месте, им гонку подавай, гиперсвет, параллаксы в секунду, чтобы все ревело и сотрясалось, чтобы палуба разваливалась под ногами, они оба корсары, им тесно на шарике, им Луна не по размеру, им Дзету Сетки подавай.

А я еще не знаю куда, я еще юноша, обдумывающий житье, мое предназначение еще не высечено на скрижалях. А на дирижабле как раз хорошо обдумывать, никого нет, автоматика, ну и сторож для нее, чтобы, если что заклинит, спасателей вызвать. Делать ничего не надо, ходи по палубе, в иллюминатор смотри, думай. До земли далеко, небо рядом, ничего не отвлекает.

Отец прав, пора выбирать. Нет, конечно, никто в затылок наперстком толочь не станет, но смотреть станут как на… остолоба. А я что, виноват? Вон Ярс и Лютый с детства такими родились, Ярс в восемь лет отцовский ховер угнал, а Лютый четыре раза пытался пробраться на грузовые рейдеры, и четыре раз его ловили, а на пятый раз поймали лишь над Меркурием, причем перед самым десантированием, хорошо подготовился Лютер. Сразу было понятно, куда им. А я в восемь глубоководных рыбок разводил, интересно было, правда, не всегда удачно – давление не угадаешь – взрываются. Потом два года роботехники, изобретал искусственный интеллект, но не очень получилось с интеллектом, мой робот был глуп, склонен к депрессии и в итоге сбежал. После этого я пробовал себя в педагогике и дрессировал собаку, ее звали Марлен. Хотел стать спасателем в одиннадцать лет, кто в одиннадцать лет не хочет стать спасателем? И писателем в пятнадцать, кто не хочет стать писателем в пятнадцать?